22 июня 1941 года. Эти слова и поныне звучат как набат: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!»

Гроза, начавшись 22 июня, скосила многих, и сегодня именно на этом особенно бойко, размашисто спекулируют фальсификаторы истории. А лето и осень 1941-го изображают совсем уж как время всеобщей паники и беспорядочного отступления, сплошных поражений и даже катастрофы.

Всё это объясняют «неспособностью» высшего государственного руководства СССР к организации отражения агрессии. Сталин, дескать, не сумел адекватно отреагировать на внезапное нападение — он больше всех и повинен в военных неудачах первых месяцев, в отступлении, в окружении наших войск и сдаче их в плен, в неоправданной гибели большого числа наших людей на фронте.

Нередко говорят, что в военные округа поздно была передана директива о приведении войск в полную боевую готовность. Имеется в виду директива, подготовленная вечером 21 июня в кабинете Сталина и отправленная в войска в ночь на 22 июня, — её текст широко известен по мемуарам Г.К. Жукова. Но в чём состояла суть этой директивы?

В первом же её пункте говорится: «Нападение может начаться с провокационных действий». Известно, что планом прикрытия госграницы предусматривались контрудары и бомбардировки железнодорожных узлов и мостов на территории противника: в Польше и Восточной Пруссии. Поэтому Сталин, сообщая о возможном нападении врага утром 22 июня и предупреждая войска о готовности «встретить возможный внезапный удар немцев», считает необходимым предостеречь: не надо поддаваться на провокации и «никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить».

Никаких других — кроме состояния полной боевой готовности! Он понимал, что, если наши самолёты отправятся бомбить Варшаву и Кёнигсберг, Гитлер представит это как агрессию со стороны СССР и повод к войне. А это могло привести к тому, что Англия и США стали бы помогать не Советскому Союзу, а Германии.

Обратим внимание: в директиве речь не идёт о приведении войск в боевую готовность, а лишь содержится предупреждение им «быть в полной боевой готовности». Указание же о приведении войск в полную боевую готовность состоялось раньше, в соответствии с другими директивами. И там, где была проявлена необходимая распорядительность, они вышли на оборонительные рубежи двумя днями раньше — к 20 июня. По свидетельству маршала А.М. Василевского, ещё 27 мая Генштаб распорядился о срочной подготовке к выведению на фронтовые командные пункты управлений западных пограничных военных округов, а 19 июня эти округа, как уже говорилось, получили приказ маскировать аэродромы, воинские части, парки, склады, базы и рассредоточить самолёты на аэродромах.

О том, что соответствующие директивы поступили в войска заблаговременно, пишут и другие мемуаристы: маршалы И.Х. Баграмян (заместитель начальника штаба Юго-Западного фронта) и М.В. Захаров (начальник штаба Одесского военного округа), генерал-полковник Л.М. Сандалов (начальник штаба 4-й армии Западного Особого военного округа). Из опубликованных документов Прибалтийского Особого военного округа известно, что к 20 июня его войска заняли рубежи обороны, определённые планом прикрытия госграницы.

То же сделали до 22 июня войска Одесского военного округа, Черноморский флот был в состоянии полной боевой готовности и успешно отбил все налёты немецкой авиации. Из воспоминаний военачальников известно, что в боевой готовности встретили войну Ленинградский и Киевский военные округа. Правда, подтвердить это документально нет возможности: начавшаяся было публикация соответствующих документов прекращена без объяснения причин.

А в чём же они? Конечно, о причинах легко догадаться. Карточный домик обвинений в адрес Сталина в этом случае полностью разрушается. В самом деле, не имея достоверной информации о том, когда будет нанесён удар, Сталин всё просчитал с удивительной точностью. Были своевременно отданы все необходимые распоряжения, чтобы войска пограничных округов были приведены в боевую готовность за два дня до нападения. Точность изумительная, как иногда говорят — ювелирная. Здесь, может быть, ярче, нежели где бы то ни было, проявились потрясающая политическая интуиция Сталина и его способность предвидеть события.

Какой же смысл вкладывался в понятие внезапности удара? Внезапный — значит неожиданный? Ничего подобного. В директиве от 21 июня говорится, что в течение 22—23 июня «возможно внезапное нападение немцев»; в связи с этим войска предупреждаются о том, что им необходимо «быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников».

Это что же получается: ожидается неожиданный удар? Ничего неожиданного для нас тут не было! Речь идёт всего лишь о том, что у нас, как известно, было два официальных договора с Германией — о ненападении и о дружбе. Ожидался удар вопреки этим договорённостям, то есть удар, не обусловленный характером политических отношений, «вероломный» и — в этом смысле! — внезапный.

Действительно неожиданным был, например, удар Гитлера 10 мая 1940 года для французов. Хотя Франция уже больше восьми месяцев находилась в состоянии войны с Германией и её войска были отмобилизованы, занимали боевые позиции, удар оказался неожиданным, поскольку правительство надеялось, что Гитлер вот-вот направит своё оружие против России, как называли они Советский Союз. В итоге, понеся немалые потери (только убитыми — 84000 солдат и офицеров; 1547000 человек оказалось в немецком плену), Франция 22 июня того же 1940-го капитулировала. Таким же неожиданным для американцев явилось нападение Японии на Пёрл-Харбор и уничтожение Тихоокеанского флота США. «Не может быть!» — воскликнул, узнав об этом, ошеломлённый Ф. Рузвельт.

Между тем удар по фронтам советской обороны многократно превосходил то, что испытали французы и американцы. В первый стратегический эшелон было включено 80 процентов всех сил и средств вермахта, в том числе все танковые дивизии и авиация. Это был всесокрушающий удар огромной силы, беспримерный в мировой истории. В него были вложены энергия и сталь почти всей континентальной Европы. Армада, имевшая двухлетний опыт победоносной войны, отлично отработанную систему взаимодействия различных родов войск, была нацелена на скорейшее, «молниеносное» завершение войны полной победой. Такой удар не смогла бы выдержать ни одна армия в мире. Красная Армия его выдержала, но её отступление было неизбежным и — с точки зрения самосохранения — целесообразным.

Были неудачи первых месяцев связаны с неподготовленностью войск и неумелым командованием? Чем объяснить, что потерпел катастрофу Западный фронт — уже через неделю после нападения немцев? Тем, что удар здесь был самым сильным? Верно, однако ведь здесь и должны были готовиться к отражению именно такого удара. Между тем фронт оказался к этому неподготовленным. Дивизии, предназначенные для прикрытия границы, находились на учениях, подчас за десятки километров от пунктов постоянной дислокации, и со многими соединениями не было устойчивой связи.

Необходимые директивы были направлены в войска вовремя, но военное руководство не проконтролировало их выполнение, а командующий Западным военным округом генерал армии Д.Г. Павлов был единственным, кто эти распоряжения вообще проигнорировал. Более того, по свидетельству генерал-лейтенанта авиации Героя Советского Союза С.Ф. Долгушина, лётчика, вступившего в бой утром 22 июня, генерал Павлов, имея данные фронтовой разведки о сосредоточении немецкой авиации, полученные 21 июня, вечером лично распорядился снять с самолётов оружие и боеприпасы. Было также отменено состояние боевой готовности авиационных соединений, введённое 19—20 июня. Что это, как не предательство?..

* * *

Для Кремля же катастрофа Западного фронта в таком масштабе действительно оказалась тогда неожиданностью. Сталин был уверен в достаточности проводимых мероприятий. Главное было предусмотрено, необходимое для отражения возможной агрессии во многом сделано. Командование фронтов предупреждено о возможном нападении. Зная, что Гитлер стремится спровоцировать его на упреждающий удар, Сталин лишь удерживал войска от преждевременного выхода за государственную границу.

И вот вместо ожидаемой готовности — огромные потери в приграничных сражениях и стремительное продвижение немецких войск на этом участке границы вглубь страны. Переправы оказались в руках врага, связь штаба фронта с войсками потеряна, самолёты уничтожены на аэродромах — враг обеспечил себе безраздельное господство в воздухе.

Адмирал Н.Г. Кузнецов пишет: «Анализируя события последних мирных дней, я предполагаю: И.В. Сталин представлял боевую готовность наших Вооружённых Сил более высокой, чем она была на самом деле. Совершенно точно зная количество новейших самолётов, дислоцированных по его приказу на пограничных аэродромах, он считал, что в любую минуту по сигналу боевой тревоги они могут взлететь в воздух и дать надёжный отпор врагу. И был просто ошеломлён известием, что наши самолёты не успели подняться в воздух, а погибли прямо на аэродромах…»

Впрочем, отметим ещё раз, что всё это произошло только в полосе Западного фронта, где действовала группа немецких армий «Центр». Существенно иным было положение на других направлениях немецкого удара. «Группы армий «Север» и «Юг» продвигались, как правило, тесня искусно применявшего маневренную оборону противника, и на их фронтах даже не наметилось никаких возможностей для нанесения решающих ударов», — свидетельствует гитлеровский генерал фон Бутлар, замечая при этом: «Совершенно иной и гораздо более благоприятный характер приняла обстановка на фронте группы армий «Центр».

Только успешное продвижение немцев на нашем Западном фронте позволило им в августе—сентябре выйти в глубокий тыл Юго-Западного фронта, окружить его и взять Киев, а вслед за этим двинуться непосредственно на Москву.

Ответственность за столь сокрушительное поражение Западного фронта в полной мере несёт фронтовое командование, а также руководство наркомата обороны и Генерального штаба Красной Армии.

Наконец, нельзя не подчеркнуть следующее. Независимо от того, были все наши войска в полной боевой готовности или нет, у нас не было возможности сразу остановить дивизии вермахта в приграничных сражениях. Силы были неравны, и мы могли победить только в затяжной войне. Немцы, наоборот, рассчитывали исключительно на «блицкриг».

Можно говорить лишь о том, что, не будь преступной безответственности командования Западного фронта, мы понесли бы меньше потерь. Подготовиться же к встрече с будущим, особенно к встрече с вооружённым противником, так, чтобы предусмотреть абсолютно всё, — невозможно в принципе.

В.А. ТУЕВ,

доктор философских наук, профессор. Ленинград — Санкт-Петербург.

"Правда", №65, 21-22 июня 2022 года