Шестьдесят девять лет назад советский народ и многие люди на планете за пределами нашей страны были погружены в глубокую печаль, узнав о кончине Иосифа Виссарионовича Сталина. В Москву направлялись послания с выражением соболезнования от руководителей различных стран мира. По всей стране проходили траурные собрания, на которых выступавшие выражали своё горе по поводу утраты, постигшей советский народ, и подчёркивали великое значение товарища Сталина в жизни Советской страны. В своей речи, произнесённой во время панихиды в Богоявленском соборе Москвы, Патриарх Московский и всея Руси Алексий I обратил главное внимание на интеллектуальные качества покойного, которые позволили ему стать великим вождём великой страны: «Нет области, куда не проникал глубокий взор великого Вождя. Люди науки изумлялись его глубокой научной осведомлённости в самых разных областях, его гениальным научным обобщениям; военные — его военному гению, люди самого различного труда неизменно получали от него мощную поддержку и ценные указания. Как человек гениальный, он в каждом деле открывал то, что было невидимо и недоступно для обыкновенного ума».

Глубокая научная осведомлённость

Своё образование Иосиф Джугашвили получил в религиозных учебных заведениях: в Горийском духовном училище и Тифлисской духовной семинарии. Хотя Иосиф неизменно удостаивался отличных оценок по богословским дисциплинам, юный семинарист был явно не удовлетворён ограниченностью круга предметов в этом учебном заведении. Поэтому в марте 1897 года в кондуитном журнале Тифлисской семинарии появилась запись: «Отобрана у Джугашвили Иосифа книга «Литературное развитие народных рас» Летурно». Тут же было замечено, что «в чтении книг из «Дешёвой библиотеки» названный ученик замечается уже в 13-й раз».

Комментируя эту запись, англо-американский историк Роберт Конквест писал: «Доктор Шарль Жан Мари Летурно (1831—1902) был автором целой серии книг, которые представляли собой обширные и невероятно скучные энциклопедии разнообразных знаний… «Литературное развитие народных рас» представляет собой произведение на 574 страницах». Объясняя, почему Иосиф Джугашвили взялся за эту книгу, Р. Конквест сослался на «скуку семинарской жизни». Однако затем английский историк признал, что чтением этой книги не ограничивался интерес тифлисского семинариста к научным знаниям, изучение которых не было предусмотрено учебной программой Духовной семинарии. Конквест отметил, что во время учёбы в семинарии Иосиф Джугашвили сумел прочесть также «труд Чарльза Дарвина «Происхождение человека», книгу Чарльза Лайелля «Древность человека»… «ознакомился с Фейербахом, Боклем, Спинозой, жизнеописаниями Коперника и Галилея, «Химией» Менделеева».

Вскоре Иосиф Джугашвили прочёл работу Г.В. Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» и таким образом впервые ознакомился с основами научного коммунизма. Очевидно, несмотря на то, что после раскола РСДРП большевики стали идейно-политическими противниками Плеханова, примкнувшего к меньшевикам, Сталин сохранял уважение к первому вождю российского марксизма. Не случайно в своём докладе 6 ноября 1941 года, когда враг стоял вблизи от Москвы, Сталин, перечисляя имена тех, кто олицетворял гордость нашего народа, поставил Плеханова на первое место.

Затем Иосиф Джугашвили проштудировал первый том «Капитала» Карла Маркса. С тех пор он стал воспринимать научную теорию коммунизма, по выражению самого Сталина, как «компас», которым он руководствовался до конца своей жизни.

Привычка постоянно читать книги, позволявшие ему понимать мир и вооружавшие его знаниями для преобразования мира, сохранилась у Иосифа Джугашвили на всю жизнь. Даже оказываясь в тюрьмах и ссылках за свою революционную деятельность, он старался раздобыть такие книги и прочесть их. Вологодские жандармы сообщали, что во время пребывания Джугашвили в ссылке в их городе, длившейся 3 месяца и 22 дня, он посетил местную библиотеку 17 раз, а в кино, привлекавшем в ту пору почти всех горожан своими немудрящими немыми фильмами, не был ни разу.

Как отмечал историк М. Громов, лишь после обретения постоянного жилья в Москве в 1920 году «Сталин наконец-то получил возможность не только читать, но и собирать книги, составлять свою библиотеку… Преобладали в ней книги и журналы социально-политические и исторические. К истории, в том числе и военной, Сталин с молодости испытывал сильную тягу. Хранил он и сочинения политических противников, в первую очередь Троцкого. Разумеется, был весь Ленин, читанный и перечитанный. Не забывалась… и литературная классика: Лев Толстой, Гаршин, Горький, Чехов, Успенский».

Борис Илизаров в своей книге, написанной, как следует из её заглавия, по материалам библиотеки и архива Сталина, упоминал, что «в первой половине тридцатых годов в Кремле у Сталина было две библиотеки. Одна в рабочем кабинете, самая старая, которая просуществовала до его смерти… Другая библиотека располагалась… в кремлёвской квартире… К моменту смерти Сталина эта библиотека насчитывала не менее 20 тысяч томов». Множество книг хранилось в различных комнатах на Ближней даче. Даже в спальне Сталина был книжный шкаф, в котором разместились произведения классиков марксизма-ленинизма. Тут же стояли книги Карла Каутского в подлиннике, на немецком языке: «Диктатура пролетариата» 1918 года издания и «Эрфуртская программа» 1892 года. На других полках находились тома энциклопедического словаря Гранат.

Библиотеки дополнялись собранием географических карт. В журнале «Новая и новейшая история» сказано: «В архивном фонде Сталина сейчас обработано почти 200 самых различных карт: военных, географических, политико-экономических, исторических, относящихся к различным частям света, территории СССР, отдельным республикам и регионам. На большинстве из них есть пометы, сделанные рукой Сталина».

Чтению Сталин уделял значительную часть своего свободного времени. Посетители его кремлёвского кабинета часто заставали его на лесенке перед полками с книгой в руках. Воспитывавшийся с детства в семье Сталина Артём Сергеев вспоминал: «У входа в его кабинет, я помню, прямо на полу лежала горка книг… В книгах делал пометки, читал почти всегда с карандашом в руках. Преобладали философские труды, наши классики».

О широте читательских интересов Сталина свидетельствуют те указания, которые он 29 мая 1925 года направил своим помощникам для подготовки библиотеки, которую он собрал в кремлёвской квартире: «Мой совет (и просьба). 1) Склассифицировать книги не по авторам, а по вопросам». Далее следовало перечисление различных научных дисциплин, начиная с философии, психологии, социологии и политэкономии, включая различные сферы экономики, и кончая вопросами партийной жизни.

В дальнейшем круг интересов Сталина продолжал расширяться. Об этом свидетельствует его письмо, которое он послал своей супруге 14 сентября 1931 года. В нём он просил Надежду Аллилуеву найти в его кремлёвской библиотеке книгу по чёрной металлургии и прислать ему в Сочи, где он отдыхал. Упоминал он и книгу по электротехнике, которая также имелась в его библиотеке.

«Нет таких крепостей, которые большевики не могли бы взять»

В это время Сталин старался изучать самые разнообразные предметы, имевшие отношение к индустриализации страны. Слова, которые он произнёс 4 февраля 1931 года на Первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности («Нет таких крепостей, которые большевики не могли бы взять … Нам осталось немного: изучить технику, овладеть наукой»), Сталин относил и к себе.

Изучение основ различных направлений современной науки и техники помогало Сталину в решении важнейших вопросов развития нашей страны. Вспоминая свою первую встречу со Сталиным, авиаконструктор А.С. Яковлев писал: «Сталин задал несколько вопросов. Его интересовали состояние и уровень немецкой, английской и французской авиации. «А как вы думаете, — спросил он, — почему англичане на истребителях «Спитфайр» ставят мелкокалиберные пулемёты, а не пушки?» «Да потому, что у них авиапушек нет», — ответил я. «Я тоже так думаю, — сказал Сталин. — Но ведь мало иметь пушку, — продолжал он. — Надо и двигатель приспособить под установку пушки. Верно?» — «Верно». — «У них ведь и двигателя такого нет?» — «Нет». — «А вы знакомы с работой конструктора Климова — авиационным двигателем, на который можно установить двадцатимиллиметровую авиационную пушку Шпитального?» — «Знаком». — «Как вы расцениваете эту работу?» — «Работа интересная и полезная». — «Правильный ли это путь? А может быть, путь англичан более правильный? Не взялись бы вы поскорее построить истребитель с мотором Климова и пушкой Шпитального?» — «Я истребителями никогда не занимался, но это было бы для меня большой честью». — «Вот подумайте над этим... Когда надумаете, позвоните. Не стесняйтесь... Желаю успеха. Жду звонка».

Комментируя эту беседу, А.С. Яковлев замечал: «В то время самолёт, вооружённый двадцатимиллиметровой пушкой, уже был у немцев — «Мессершмитт-109». Видимо, Сталину это не давало покоя. Готовя перевооружение авиации, Сталин, очевидно, стремился избежать ошибки при выборе калибра пулемётов и пушек для наших истребителей». Яковлев писал: «Я был поражён его осведомлённостью. Он разговаривал как авиационный специалист».

Высокая оценка Яковлевым компетентности Сталина в вопросах самолётостроения совпадала и с мнением выдающегося лётчика-испытателя Г.Ф. Байдукова: «Сталин имел большие познания в техническом оснащении самолётов. Бывало, соберёт профессуру поодиночке, разберётся во всех тонкостях. Потом на совещании как начнёт пулять тончайшими вопросами — мы все рты поразеваем от удивления».

Овладевая основами технических знаний, Сталин освоил и необходимые требования, которые следовало предъявлять к техническим изделиям. Мой отец, работавший над созданием литых башен для танка Т-34, часто вспоминал обсуждение в сталинском кабинете вопроса об этих башнях для новой бронемашины. После доклада конструктора танка Сталин задал вопрос: «Как изменится положение центра тяжести танка при переходе на новую башню?» Ответ конструктора: «Если и изменится, товарищ Сталин, то незначительно» — немедленно вызвал реплику: «Незначительно — это не инженерный термин. Вы считали?» — «Нет, не считал». — «А почему? Ведь это военная техника». Не спуская с конструктора глаз, Сталин спросил, как изменится нагрузка на переднюю ось танка? Конструктор, встав, тихо сказал: «Незначительно». — «Что вы твердите всё время «незначительно» да «незначительно», скажите, вы расчёты делали?» «Нет», — тихо ответил конструктор. «А почему?» Конструктор молчал. Сталин положил на стол находившийся у него в руках листок с проектом решения и сказал: «Я предлагаю отклонить предложенный проект постановления как неподготовленный. Указать товарищам, чтобы они с такими проектами в Политбюро не входили».

Мой отец и конструктор были расстроены, но, когда они уже шли по кремлёвской лестнице, отца нагнал один из сотрудников аппарата Сталина, который дал добрый совет: «Надо быстро подготовить новый проект. И самое главное — необходимо дать справки по всем вопросам, которые задавал Сталин». Совет оказался дельным, и проект, который дал «зелёную улицу» литым башням, был вскоре принят в Политбюро.

Сталин осознавал, что безупречное качество современного производства, особенно такого, которое было необходимо для безопасности страны, может быть обеспечено высоким уровнем специалистов. Поэтому он уделял внимание развитию образования, подготовке высококвалифицированных специалистов во всех областях быстро развивавшейся советской экономики. Подводя итоги выполнения первого пятилетнего плана в Отчётном докладе XVII съезду партии, Сталин особо остановился на свершавшейся в стране культурной революции. Он констатировал, что за отчётный период произошло «введение по всему СССР всеобщего обязательного начального образования и повышение грамотности с 67% в конце 1930 года до 90% в конце 1933 года». Сталин отмечал «рост числа учащихся в школах всех ступеней с 14 миллионов 358 тысяч в 1929 году до 26 миллионов 419 тысяч в 1933 году… Рост числа высших заведений… с 91 в 1914 году до 600 единиц в 1933 году… Рост числа научно-исследовательских институтов с 400 единиц в 1929 году до 840 единиц в 1933 году».

Сталин принимал решения, способствовавшие ускорению темпов развития образования и науки. В своём Отчётном докладе XVIII съезду партии он приводил данные, свидетельствовавшие о бурном росте образовательных учреждений в стране и числа специалистов с высшим образованием. Из сведений, приведённых Сталиным, следовало, что по сравнению с 1933/34 учебным годом число учащихся в учебном году 1938/39 возросло на 42,6%. При этом число учащихся «по среднему образованию (общему и специальному)» выросло за тот же период на 120%. На 30% увеличилось за эти годы число студентов высших учебных заведений. За эти пять лет стало больше на 73% библиотек в СССР, а количество имевшихся в них книг — на 47%.

Быстро росло число квалифицированных специалистов. Общее число выпускников высших учебных заведений с 1933 по 1939 год увеличилось с 34,2 тысячи до 106,7 тысячи. За тот же период число инженеров промышленности и строительства выросло с 6,7 тысячи до 25,2 тысячи, то есть в 4 раза. Такими же или почти такими же темпами умножились ряды инженеров транспорта и связи, инженеров по механизации сельского хозяйства, агрономов, ветеринарных врачей, зоотехников, преподавателей средних школ, других работников просвещения, включая работников искусств, врачей, провизоров, работников физической культуры. Несколько медленнее (однако всё же в 2 раза) выросло за эти годы число экономистов и юристов.

Приведя эти данные в докладе XVIII съезду партии, Сталин делал вывод: «В результате этой громадной культурной работы народилась и сложилась у нас многочисленная новая, советская интеллигенция… Я думаю, что нарождение этой новой, народной, социалистической интеллигенции является одним из самых важных результатов культурной революции в нашей стране». Сталин верил, что советская интеллигенция станет мощной силой глубокого преобразования общества на научных началах. Овладевая крепостями науки и техники под руководством Сталина, Советская страна становилась передовой державой мира в научно-техническом отношении.

Догнать и превзойти достижения науки за пределами нашей страны!

Придавая огромное значение расширению рядов высококвалифицированных специалистов, работавших в различных сферах народного хозяйства страны, Сталин всемерно поощрял учёных, занятых фундаментальными исследованиями, которые позволяли совершать качественные скачки в общественном развитии. Выступая в Кремле на приёме работников высшей школы 17 мая 1938 года, Сталин предложил тост «за процветание науки — той науки, люди которой, понимая силу и значение установившихся в науке традиций, всё же не хотят быть рабами этих традиций, которая имеет смелость, решимость ломать старые традиции, когда они становятся устарелыми, когда они превращаются в тормоз для движения вперёд, и которая умеет создавать новые традиции, новые нормы, новые установки».

Своевременно разгадав перспективы начинавшейся научно-технической революции, в которой фундаментальные исследования становились мощным мотором общественного прогресса, Сталин всемерно поощрял их развитие. Президент АН СССР С.И. Вавилов писал в 1949 году: «Ярким примером роста советской науки может служить история Академии наук СССР, превратившейся за советские годы из замкнутого научного учреждения с несколькими небольшими экспериментальными институтами и с большим числом статических музеев, библиотек и архивов в громадную, самую большую в мире ассоциацию исследовательских учреждений, институтов, обсерваторий, лабораторий, станций и т.д. по всем принципиально важным разделам науки, с 16 филиалами, расположенными по всей стране от Сахалина и Владивостока до Кишинёва и Петрозаводска. Рядом с Академией наук СССР выросли десять академий союзных республик… В Сталинскую эпоху, как никогда, выросло значение учёного, и впервые дана правильная оценка всему хорошему в области культуры, что досталось стране от прошлого. В этом росте авторитета науки и учёных громадная роль принадлежит И.В. Сталину».

Даже в годы Великой Отечественной войны И.В. Сталин внимательно следил за наукой, всемерно помогал Академии наук СССР и её учреждениям. 12 апреля 1942 года Сталин написал тогдашнему президенту АН СССР В.Л. Комарову: «Надеюсь, что Академия наук СССР возглавит движение новаторов в области науки и производства и станет центром передовой советской науки в развернувшейся борьбе со злейшим врагом нашего народа и всех других свободолюбивых народов — немецким фашизмом».

Выступая 9 февраля 1946 года на собрании избирателей Сталинского округа столицы, Сталин особо остановился на роли науки в решении задач послевоенного восстановления и развития страны. Он говорил о том, что «будет обращено внимание… на широкое строительство всякого рода научно-исследовательских институтов, могущих дать возможность науке развернуть свои силы. Я не сомневаюсь, что, если окажем должную помощь нашим учёным, они сумеют не только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны».

Поставленная Сталиным задача стала особенно актуальной после того, как фундаментальные исследования в области физики привели к созданию атомного оружия. Такие исследования велись и в СССР до начала войны. Ещё в 1937 году в ленинградском Радиевом институте усилиями профессоров И.В. Курчатова, А.И. Алиханова и других был создан первый циклотрон в Европе. Ю.Б. Харитон и Я.Б. Зельдович определили условия, необходимые для того, чтобы ядерный процесс шёл непрерывно, имея цепной характер. В начале 1940 года академики В.И. Вернадский, А.Е. Ферсман, В.Г. Хлопин внесли в Президиум АН СССР предложения по вопросу использования внутриатомной энергии урана. К сожалению, в СССР тогда не было достаточно материальных возможностей, для того чтобы развернуть полномасштабные работы по созданию атомной промышленности.

В это время работы по овладению атомной энергией и использованию её в военных целях были развёрнуты в нацистской Германии. Гитлер стремился получить атомное оружие и с его помощью подчинить себе земной шар. Исследования в этой области были строго засекречены. Однако физики за пределами Германии обратили внимание на исчезновение из информационного поля ряда видных немецких учёных, занятых изучением внутриатомной энергии.

Осенью 1939 года эмигрировавшие из Европы в США учёные Э. Ферми и Л. Сцилард убедили А. Эйнштейна написать письмо Ф.Д. Рузвельту, в котором прославленный учёный предупредил о возможности появления атомного оружия в Германии и предложил, чтобы правительство США мобилизовало учёных разных стран, чтобы создать такое оружие раньше нацистов. Несмотря на то, что Рузвельт сказал пару тёплых слов об этом письме, оно в течение более чем двух с половиной лет, по словам историка науки У. Лоуренса, «покрывалось пылью где-то в шкафах Белого дома».

Лишь после нападения Японии на США в декабре 1941 года Рузвельт приступил к разработке «Проекта Манхэттен» по созданию атомного оружия. Огромные материальные возможности США позволили им быстро организовать строго засекреченную сеть научно-исследовательских центров и приступить к реализации проекта.

В нашей стране не было известно о начавшихся в Германии и США работах с целью использовать атомную энергию для уничтожения людей и их творений. Однако учёный Г.Н. Флёров, который ещё в 1940 году совместно с учёным К.А. Петржаком открыл самопроизвольное деление ядер урана, обратил внимание на исчезновение в научных журналах Германии ряда тем и имён известных ему физиков. Флёров пришёл к тому же выводу, который в 1939 году сделали Ферми и Сцилард. Не обладая такой известностью, как Эйнштейн, Г.Н. Флёров не сразу решился поделиться своим наблюдением. Однако в мае 1942 года он направил Сталину письмо, в котором призвал срочно возобновить прерванные войной работы по урановой проблеме. К этому времени учёный, который был призван в Красную Армию после начала войны, находился на фронте. Вскоре Флёров был отозван с фронта и включён в группу учёных, занятых созданием советского атомного оружия.

Незадолго до получения Сталиным письма от Флёрова советские разведчики сообщили из США о начале работ по «Проекту Манхэттен». Получив эти сведения, затем, поручив нескольким учёным дать независимо друг от друга заключения по этому вопросу, Сталин подписал постановление правительства об организации работ по использованию атомной энергии в военных целях. Через пару месяцев в Академии наук СССР была создана специальная секретная Лаборатория №2 по атомной проблеме, руководителем которой назначили И.В. Курчатова.

Хотя Сталин быстрее, чем Рузвельт, прореагировал на информацию о работах по созданию атомного оружия, наша страна была слишком обременена тяготами войны, чтобы вплотную заняться атомной промышленностью. Тем не менее, когда война ещё продолжалась, в начале 1945 года, Сталин утвердил ряд важных постановлений, направленных на развитие ядерных исследований в СССР. Постановлением Государственного Комитета Обороны (ГКО) №7357 на А. Иоффе и А. Алиханова возлагалась задача по завершению строительства циклотронной лаборатории при Ленинградском физико-техническом институте к 1 января 1946 года. 27 января 1945 года Сталин подписал Постановление ГКО №7408 об организации поиска, разработки и добычи урановых руд в Болгарии. Эта руда была использована на первом советском ядерном реакторе. 21 февраля 1945 года Сталин подписал Постановление ГКО №7572 «О подготовке специалистов по физике атомного ядра» для Лаборатории №2 и смежных учреждений.

25 января 1946 года состоялась встреча Сталина с Курчатовым, которая была запечатлена учёным в его черновых заметках. Судя по записям Курчатова, «беседа продолжалась приблизительно один час, с 7.30 до 8.30 вечера. Присутствовали т. Сталин, т. Молотов, т. Берия». Курчатов записал: «Большая любовь т. Сталина к России и В.И. Ленину, о котором он говорил в связи с его большой надеждой на развитие науки в нашей стране». По словам Курчатова, «во взглядах на будущее развитие работ т. Сталин сказал, что не стоит заниматься мелкими работами, а необходимо вести их широко, с русским размахом, что в этом отношении будет оказана самая широкая всемерная помощь. Т. Сталин сказал, что не нужно искать более дешёвых путей... что нужно вести работу быстро и в грубых основных формах... Надо идти решительно со вложением решительно всех средств, но по основным направлениям».

Курчатов подчёркивал, что «из беседы с т. Сталиным было ясно, что ему отчётливо представляются трудности, связанные с получением... первых агрегатов, хотя бы с малой производительностью». Сталин считал, что «увеличения производительности можно достигнуть увеличением числа агрегатов. Труден лишь первый шаг, и он является основным достижением». Сталин предложил Курчатову «составить план мероприятий, которые были бы необходимы, чтобы ускорить работу. Сталин специально поинтересовался: кого бы из крупных учёных следовало привлечь к созданию атомной бомбы».

Судя по записям Курчатова, Сталин расспрашивал его об Иоффе, Алиханове, Капице и Вавилове. Курчатов отметил, что «по отношению к учёным т. Сталин был озабочен мыслью, как бы облегчить и помочь им в материально-бытовом положении. И в премиях за большие дела, например, за решение нашей проблемы». Закрытые Сталинские премии первой степени за достижения в области атомного оружия предусматривали не только большие денежные награды, но также предоставление учёным, удостоенным этих премий, комфортабельных дач, персональных машин и права бесплатного проезда на всех видах транспорта в любой конец СССР.

Постоянное внимание к атомным работам Сталина и других советских руководителей позволили нашей стране сравнительно быстро покончить с монополией США на атомное оружие к полной неожиданности для американцев. Исходя из имевшихся у них сведений о советском научном, техническом и промышленном потенциале, американские исследователи Джон Ф. Хогерон и Эллсуорт Рэймонд опубликовали в 1948 году в журнале «Лук» статью «Когда Россия будет иметь атомную бомбу». Статья венчалась выводом: «1954 год, видимо, является самым ранним сроком, к которому Россия сможет... произвести достаточно плутония для того, чтобы она могла создать атомное оружие».

Однако усилия советских учёных, инженеров, техников и рабочих опровергли этот прогноз: первое успешное испытание советского атомного оружия состоялось 29 августа 1949 года. Ещё до испытания группа учёных во главе с Ю.Б. Харитоном привезла в Кремль урановый заряд, который был продемонстрирован Сталину. Он лично осмотрел самое совершенное оружие страны.

Атомный щит, который стал выковываться под руководством Сталина, надёжно защищал Советскую Родину и продолжает защищать Россию. Мощь этого щита была усилена и другими видами вооружений, прежде всего ракетными, которые также начали создаваться под контролем Сталина. Хотя Сталин не стал свидетелем запуска в действие первой в мире АЭС в июне 1954 года, он способствовал тому, что атомная промышленность стала одной из важных отраслей отечественной экономики.

От марксистской теории к практике социалистического строительства

Активное изучение научных работ и поощрение развития образования и науки органично вытекали из сложившегося у Сталина убеждения о возможности преобразовать общество на основе научного познания мира. Убедившись в умении Иосифа Джугашвили глубоко анализировать общественные процессы, происходившие в рабочем движении России, В.И. Ленин поручил ему написать теоретическую работу по национальному вопросу, который стал особенно острым для России после поражения революции 1905—1907 годов. В то время этот вопрос был наиболее детально освещён в трудах австрийских социал-демократов. Поэтому Джугашвили был направлен Лениным в Австрию для сбора материалов. Книга «Марксизм и национальный вопрос», написанная Джугашвили после его работы в библиотеках Вены, стала его первой теоретической работой. Она вышла под новым псевдонимом Джугашвили — «Сталин».

С тех пор Сталин стал ведущим теоретиком партии по национальным вопросам, а поэтому в первом Советском правительстве он занял пост, никогда прежде не существовавший в России, — «Председатель по делам национальностей». Для того чтобы применить на практике теоретические выводы, к которым он пришёл в своей работе, Сталину приходилось вести кропотливую работу по решению вековых проблем межнациональных отношений. Под руководством Сталина в Советской России создавались советские автономные области и автономные республики, в которых обеспечивались условия для развития общественной жизни многочисленных народов.

В первые годы существования Советской власти многие народы бывшей империи оказались под властью интервентов из Германии, Австро-Венгрии, Британии, Франции, Турции и других стран. Опираясь на национал-сепаратистов, они создали подвластные им государства (Украинская «народная» республика, Белорусская «народная» республика, «демократические» республики Армения, Азербайджан, Грузия и т.д.), определив их границы.

В новых государствах был установлен жестокий террор против сторонников Советской власти. Между некоторыми из этих государств происходили войны (армяно-грузинская война, армяно-азербайджанская война), совершалось массовые изгнание национальных меньшинств или их физическое истребление. Грузинское буржуазное правительство изгоняло и истребляло осетин. Армянское правительство изгоняло и истребляло азербайджанцев. Так же поступало правительство Азербайджана по отношению к армянам. На Украине в течение всех лет «независимости» не прекращалось истребление еврейского населения.

Лишь окончательная победа Советской власти в 1920—1921 годах в этих вновь созданных государствах открыла возможности для установления дружеских отношений между ними. Подписание Договора о создании Союза Советских Социалистических Республик 30 декабря 1922 года стало огромным достижением Сталина. В Союзе было покончено с национальной дискриминацией, кровавыми межнациональными конфликтами и территориальными претензиями различных народов. Почти за семь десятилетий своего существования СССР выдержал тяжелейшие испытания и превратился в одну из величайших держав мира. Лишь наступление антисоветских и антикоммунистических сил с середины 1980-х годов, а затем их торжество в 1991 году привели СССР к распаду.

До 1991 года все народы Советского Союза принимали участие в беспримерном в мировой истории строительстве общества, основанного на принципах справедливости, социального и национального равенства. Ещё летом 1917 года, во время состоявшегося в условиях подполья VI съезда большевистской партии, И.В. Сталин заявил: «Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму». В начале 1920-х годов Сталин в своей теоретической работе «Об основах ленинизма» выдвинул новое для марксизма положение о возможности построения социализма в одной, отдельно взятой стране. Опираясь на положения из работ В.И. Ленина, И.В. Сталин обосновал специфическую и важную роль России в мировом революционном процессе.

Плодотворными были и сталинские анализы международного положения. Опровергая расхожее в странах Запада мнение о прочности капиталистической экономики, Сталин в августе 1927 года, то есть за два года до начала «Великой депрессии», уверенно говорил о том, что процессы в экономике капиталистических стран «ведут к обострению того кризиса мирового капитализма, который является несравненно более глубоким, чем кризис перед последней империалистической войной». Тогда, за 12 лет до начала Второй мировой войны, он верно предсказал, что грядущий кризис породит «отчаянную борьбу за новый передел мира и сфер влияния, борьбу, которая сделала уже неизбежной новую империалистическую войну».

Сопоставляя международное положение и возможности нашей страны, Сталин заявил 4 февраля 1931 года: «Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». Этот суровый, но реалистичный прогноз послужил обоснованием для действий правительства по ускоренному развитию страны. Если бы к февралю 1941 года СССР не приблизился к уровню передовых стран в создании основ оборонной промышленности, вряд ли он бы смог устоять через несколько месяцев под натиском гитлеровской Германии.

«Без теории мы погибнем!»

Ещё до войны Сталин не раз выражал беспокойство, сталкиваясь с незнанием марксистской теории членами партии и даже её руководителями. Выступая на февральско-мартовском (1937 года) Пленуме ЦК ВКП (б), Сталин заметил: «Я не знаю, многие ли члены ЦК усвоили марксизм. Многие ли секретари обкомов, крайкомов усвоили марксизм?» Сталин считал, что «марксизм есть научное выражение коренных интересов рабочего класса».

Не случайно в той же речи Сталин предупреждал об опасности отрыва партии от трудящихся масс. Сталин сравнил партию с мифологическим Антеем, который обретал силу, лишь дотронувшись до своей матери Геи — Земли. Антей погиб в схватке с Гераклом, который оторвал его от земной поверхности. Образ, к которому прибег Сталин, отражал его тревогу. Он опасался, что, забыв теорию, отражавшую интересы рабочего класса, оторвавшись от трудящихся масс, партия погибнет.

Тревогой по поводу игнорирования марксистской теории были пронизаны и первые страницы последней теоретической работы Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР», опубликованной в 1952 году. Работа открывалась словами: «Некоторые товарищи отрицают объективный характер законов науки, особенно законов политической экономии при социализме. Они отрицают, что законы политической экономии отражают закономерности процессов, совершающихся независимо от воли людей. Они считают, что ввиду особой роли, предоставленной историей Советскому государству, Советское государство, его руководители могут отменить существующие законы политической экономии, могут «сформировать» новые законы, «создать» новые законы. Эти товарищи глубоко ошибаются».

Остро осознавая опасность невнимания к марксистской теории, Сталин в последние месяцы своей жизни не раз говорил своим собеседникам: «Без теории мы погибнем!» Однако внезапная кончина Сталина помешала ему заняться дальнейшими теоретическими исследованиями и принять заблаговременные действия для предотвращения гибели страны. Ныне, когда многие в России осознают гибельные утраты, понесённые нашей страной после разрушения социалистического строя, особенно актуальным становится изучение сталинского теоретического наследия и жизненного пути Сталина, оборвавшегося 69 лет назад.

Юрий Емельянов

Газета "Правда", №23 от 4-9 марта 2022 года