Уже отмечалось – в издании «Имена Победы» особым разделом выделен Верховный Главнокомандующий. Представьте, несколько десятков важных персон, совершенно разных по статусу, менталитету, воззрениям, так или иначе соприкасавшихся в годы войны с советским лидером, предприняли попытку воссоздать образ И.В. Сталина. Вот как это складывается. 
 
Внешность, манеры 
 
– Он был почти такой, как на портретах, и все же не такой: я представлял его крупнее, выше ростом. В тихом голосе и медленных движениях чувствовалась большая уверенность, сознание силы. 
Н.Г. КУЗНЕЦОВ 
 
– Он не похож на величественного Сталина, которого знают по фотографиям и кинохронике. Ни жесткой позы, ни твердой походки. Он играл своей трубкой «Данхилл» или чертил синим карандашом круги вокруг слов, обозначавших темы дискуссии. Когда вопрос был решен, он вычеркивал эти слова косыми линиями. 
Небольшого роста, непропорционально сложен – туловище короткое, а руки чересчур длинные. Левая рука и левое плечо кажутся неподвижными. Довольно заметное брюшко, волосы редеющие, но лысины нет. Лицо бледное, а щеки красноватые. Зубы неровные и потемневшие. Даже усы негустые. Но в целом голова хороша: есть в ней что-то народное, крестьянское, патриархальное, а его желтые глаза придают лицу и суровость, и игривость. 
Юмор Сталина грубоватый, самоуверенный, но не лишенный изящества и глубины. Его реакции быстры и точны. Он все время итожит сказанное; у него живой, беспокойный склад ума. 
Он постоянно задает вопросы – самому себе или другим; постоянно спорит – с самим собой и другими. Для него все переменчиво с философской точки зрения. Однако за этим стоят великие идеалы, и он твердо намерен достичь их, управляя реальностью и людьми.
М. ДЖИЛАС
 
– Никогда не забуду, как он стоял, когда мы прощались, – суровая, грубоватая, решительная фигура в зеркально блестящих сапогах, мешковатых брюках и тесном френче без знаков различия. Приземистая фигура (о таких игроках мечтают футбольные тренеры). Рост его примерно 5 футов 6 дюймов (168 см), вес – около 190 фунтов (86 кг). 
У него большие руки, такие же твердые, как ум.
Голос резок; кажется, он все время его смягчает.
Говорит выразительно. 
Если он всегда такой, значит, зря не говорит ни единого слова. Краткий ответ или внезапный вопрос он сопровождает быстрой сдержанной улыбкой, одновременно холодной и дружественной, строгой и теплой. Ни с кем не заигрывает. Кажется, что он не знает сомнений. Он внушает уверенность, что Россия выдержит все атаки немецкой армии… 
Он непрерывно курит, оттого и голос у него хрипловат. Довольно часто смеется коротким, несколько сардоническим смехом. Не признает пустой болтовни. Его юмор остер и проницателен. Он не говорит по-английски, но, обращаясь ко мне, игнорирует переводчика и глядит прямо в глаза так, будто я понимаю каждое слово... 
...Ни одного лишнего жеста. Он говорил так же, как стреляли его войска, – метко и прямо. Казалось, ведешь беседу с замечательно отлаженной разумной машиной. 
Сталин знал, чего хочет, знал, чего хочет Россия, и полагал, что вы это тоже знаете. Мы разговаривали почти четыре часа. Его вопросы были ясными, краткими, прямыми, ответы быстрыми и недвусмысленными; казалось, они давно обдуманы. 
Г. ГОПКИНС
 
Интеллект, характер 
 
– Говорят, что в первые дни войны Сталин растерялся, дар речи потерял. Это, конечно, абсурд. Все эти дни и ночи он работал, некогда ему было дар речи терять... 
Почему выступил по радио 22 июня я, а не Сталин? Нужна была более ясная картина. Как политик, Сталин должен был выждать, ведь у него манера выступлений была очень четкая, а сразу сориентироваться в то время было невозможно. Он сказал, что подождет несколько дней и выступит, когда прояснится положение на фронтах.  
Официальная речь, в том числе слова «Наше дело правое. Враг будет разбит, победа будет за нами», составлялась при участии всех членов Политбюро и, конечно, прежде всего Сталина. А свою речь 3 июля он готовил сам, без нашей редакции. 
В.М. МОЛОТОВ 
 
Уже с первых дней войны Сталин четко определяет геополитическую ситуацию, порожденную фашистским нападением на СССР, дает развернутую характеристику самой войне в ее перспективе, формирует стратегию действия вооруженных сил, народа, общества. Со знаменитой речи 3 июля через многочисленные документы, конкретные установки, другие выступления выстраивал, как говорят историки, военно-теоретический фундамент великой Победы. Архитектором и строителем здесь, несомненно, выступал лидер советского государства. 
 
– …Сталин … был широко осведомлен в самых разных областях. Его поразительная работоспособность, умение быстро схватывать материал позволяли ему усваивать огромное количество фактов. У него аналитический ум, способный выкристаллизовывать из потока информации главное. Свои мысли и решения Сталин формулировал ясно, лаконично, с неумолимой логикой. Лишних слов не любил и не говорил. 
Г.К. ЖУКОВ 
 
– У него глубокие знания, фантастическая способность вникать в детали, живость ума и поразительно тонкое понимание человеческого характера. Я полагаю, что он лучше информирован, чем Рузвельт, более реалистичен, чем Черчилль, и в определенном смысле наиболее эффективный из военных лидеров. 
А. ГАРРИМАН
 
– Сталин не носил с собой никогда никаких папок с бумагами. Так он появлялся на заседаниях, на любых совещаниях, которые проводил. Так приходил он и на международные встречи – в ходе конференций в Тегеране, Ялте и Потсдаме. Он на виду не вел никаких записей. Не помню случая, чтобы Сталин неточно понял какое-либо высказывание своих партнеров по конференции. Он на лету ловил смысл. Его внимание и память работали как электронно-вычислительная машина. Во время заседаний в Ливадийском дворце я понял, какими незаурядными качествами обладает этот человек. 
А.А. ГРОМЫКО
 
– Сталин мгновенно оценил стратегические преимущества операции «Торч» и назвал четыре довода в ее пользу. Во-первых, это нанесет Роммелю удар с тыла; во-вторых, запугает Испанию; в третьих, вызовет борьбу между немцами и французами во Франции; в четвертых, поставит Испанию под удар. 
Русский диктатор быстро и полностью овладел дотоле незнакомой проблемой, и это произвело на меня глубокое впечатление. 
У. ЧЕРЧИЛЛЬ
 
– Сталин не был ровным. У него была сильная воля, характер скрытный и порывистый. Обычно спокойный и рассудительный, временами он впадал в острое раздражение. Тогда ему изменяла объективность, он менялся на глазах, бледнел, взгляд становился тяжелым, жестким. Немного я знал смельчаков, которые могли выдержать сталинский гнев и отпарировать удар. 
Г.К. ЖУКОВ 
 
– Помню, в 1942 г., зимой, когда дивизия Масленникова попала в окружение и осталась на голодном пайке, надо было организовать ее снабжение по воздуху. И случилось так, что отряд транспортных самолетов, сбрасывая провиант, промахнулся и весь груз сбросил немцам. Масленников дал отчаянную радиограмму: «Вы кормите немцев, а мы подыхаем с голоду!» Радиограмма попала к Сталину. Он вызвал меня и Жигарева. Сталин был вне себя, я боялся, что он расстреляет Жигарева... 
А.М. ВАСИЛЕВСКИЙ 
 
Стиль общения 
 
– Многие шли на прием к Сталину с трепетом, у меня этого не было, возможно, потому, что я знал его еще по Гражданской войне. Со Сталиным я всегда был откровенен. Сам я не видел, чтобы Сталину кто-либо возражал, а когда я возражал ему, он говорил, усмехаясь: 
– Что за человек! Ему хоть кол на голове теши, а он все свое. 
А.В. ХРУЛЕВ
 
– Сталин обладал способностью очаровывать собеседников. Он, несомненно, был большой актер и мог создать образ обаятельного, скромного, даже простецкого человека.
В.М. БЕРЕЖКОВ
 
– Это деятель большого государственного диапазона, жесткий, хитрый, умный. Он магически действовал на людей, вдохновлял их на подвиги.
М.М. ГРОМОВ 
 
– С первой минуты Сталин произвел на меня сильное впечатление. Это человек необычайного масштаба. Его трезвая, сухая, четкая манера выражаться, твердый, но при этом и великодушный стиль ведения переговоров доказывали, что свою фамилию он носит по праву. Ход переговоров дал мне ясное представление о силе и власти этого человека, одно мановение руки которого становилось приказом для самой отдаленной деревни, затерянной в необъятных просторах России, человека, который сумел сплотить двухсотмиллионное население своей империи сильнее, чем любой из ее царей. 
И. фон РИББЕНТРОП
 
– Сталин изначально произвел на меня впечатление своим дарованием, и мое мнение не изменилось. Его личность говорила сама за себя, и ее оценка не требовала преувеличений. Я отношусь к нему с симпатией, истоки которой так и не смог себе до конца объяснить. Я не знал человека, который бы так владел собой на совещаниях. Сталин был прекрасно осведомлен по всем касающимся его вопросам – предусмотрителен и оперативен. За всем этим, без сомнения, стояла сила. 
Э. ИДЕН
 
– Этот человек умеет действовать. У него цель всегда перед глазами. Работать с ним одно удовольствие. Никаких околичностей. Он излагает вопрос, который хочет обсудить, и никогда не отклоняется. 
Ф. РУЗВЕЛЬТ 
 
– Работу в Ставке отличала простота и интеллигентность. Все разговоры – вполголоса. Сам Сталин говорил глуховато, а по телефону – тихо. Приходилось напрягать внимание. Когда Сталин обращался к сидящему (я говорю о нас, военных, бывавших в Ставке), то вставать не следовало. Верховный очень не любил, если говоривший не смотрел ему в глаза. 
Н.Д. ЯКОВЛЕВ 
 
– Я общался со Сталиным не один день и не один год и должен сказать, что все в его поведении было естественно. Иной раз я спорил с ним, доказывая свое, а спустя некоторое время, пусть через год, убеждался в его правоте. Сталин давал человеку возможность самому убедиться в ошибочности своих заключений, а такой метод педагогики весьма эффективен. Как-то сгоряча я сказал ему: 
– Что вы от меня хотите? Я простой летчик. 
– А я простой бакинский пропагандист, – ответил он. 
А.Е. ГОЛОВАНОВ 
 
Управление войной 
 
Вспоминая далекую Мировую и нашу Отечественную, мы нередко употребляем масштабные определения: самая-самая в истории... И не всегда задумываемся – как же сложно управлять гигантскими массами людей и вооружений, да еще в непрерывной динамике. За четыре года Красная Армия провела 51 стратегическую операцию, более 250 фронтовых и около 1000 армейских; было создано 35 фронтов плюс Московский – резервный. За годы войны назначено 45 командующих фронтами, насчитывались многие десятки армий… Всем этим должен был управлять Верховный Главнокомандующий, в общем-то, невоенный человек, хотя и ходил всю жизнь в шинели… 
 
– В руководстве вооруженной борьбой в целом И.В. Сталину помогали его природный ум, богатая интуиция, опыт политического руководства, обладание стратегическим даром. Стратегия была близка к его привычной сфере политики, и чем в более прямое воздействие с политическими вопросами вступали вопросы стратегии, тем увереннее он чувствовал себя в них. Его ум и талант позволяли ему в ходе войны овладеть оперативным искусством настолько, что, вызывая к себе командующих фронтами и разговаривая с ними на темы, связанные с проведением операций, он проявил себя как человек, разбирающийся в этом не хуже, а порой и лучше своих подчиненных. При этом в ряде случаев он находил и подсказывал интересные оперативные решения. 
…Авторитет его был чрезвычайно велик, и поэтому назначение Сталина Верховным Главнокомандующим было воспринято народом и войсками с воодушевлением. …Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим. 
Г.К. ЖУКОВ 
 
– У Сталина была удивительно сильная память. Он знал не только всех командующих фронтами и армиями, а их было свыше ста, но и многих командиров корпусов и дивизий, а также руководящих работников Наркомата обороны, не говоря уже о руководящем составе центрального и областного партийного и государственного аппарата. 
Сталин помнил состав стратегических резервов. Он не нуждался в справках, хорошо знал возможности промышленности удовлетворить запросы фронтов, наличие запасов вооружения, артиллерии, танков, самолетов, боеприпасов, горючего, необходимых войскам, и сам распределял их по фронтам. 
А.М. ВАСИЛЕВСКИЙ 
 
– Осенью 1941 г. Сталин был в Москве. Надо отдать ему должное, он проделал колоссальную работу по организации стратегических резервов и материально-технических средств. Своей жесткой требовательностью он добивался почти невозможного. 
Г.К. ЖУКОВ 
 
С самого начала Отечественной войны решениями Президиума ВС, Совнаркома СССР, ЦК ВКП(б) была выстроена действенная система высших органов стратегического руководства. Вертикаль с верхней точки образовали: Государственный Комитет Обороны, Ставка Верховного Главнокомандования и пост Верховного Главнокомандующего, Народный комиссариат обороны СССР. В управление каждым звеном назначен И.В. Сталин. 
 
– Если б тогда не было Сталина, не знаю, что с нами и было бы. Роль Сталина исключительна. Сталин руководил не только армией, но и воюющей страной. 
В.М. МОЛОТОВ 
 
– В тот предельно трудный период, – подчеркивал маршал А.М. Василевский, – наилучшим решением, учитывая величайший ленинский опыт периода Гражданской войны, явилось объединение в одном лице функции партийного, государственного, экономического и военного руководства. У нас была только одна возможность: немедленно превратить страну в военный лагерь, сделать тыл и фронт единым целым, подчинить все наши силы задаче разгрома немецко-фашистских захватчиков. И когда Сталин как Генеральный секретарь, Председатель Совета Народных Комиссаров, Председатель ГКО стал еще и Верховным Главнокомандующим, наркомом обороны, открылись более благоприятные возможности для успешной борьбы за победу.
Такое объединение в лице И.В. Сталина функций партийного, государственного и военного руководства не означало, что он в годы войны единолично решал все вопросы. 
А.М. ВАСИЛЕВСКИЙ 
 
Оперативным органом ГКО и Ставки, конечно же, был Генштаб, теперь он работал в совершенно ином режиме. 
 
– Сталин установил порядок круглосуточной работы Генштаба и лично регламентировал время его руководящего состава. Доклады Верховному делались три раза в сутки. Первый – в 10–11 часов утра. Верховный сам звонил, начальник Оперативного управления докладывал обстановку. Пропускать какую-либо армию, если даже в ее полосе за ночь не произошло ничего важного, Сталин не позволял. Он тотчас перебивал докладчика: «А у Казакова что?» Иногда по ходу доклада давал указания для передачи на фронт... 
Вечером, в 16–17 часов, Сталину докладывал заместитель начальника Генштаба, а ночью мы ехали в Ставку с итоговым докладом за сутки. Перед этим готовили обстановку на картах масштаба 1:200 000 отдельно по каждому фронту с показом положения войск до дивизии, а в иных случаях и до полка. Перед каждой поездкой два-три часа связывались с командующими фронтами и начальниками их штабов, уточняли детали операций, советовались, рассматривали заявки фронтов, а в последний час редактировали подготовленные на подпись проекты распоряжений Ставки. Никакими предварительными записями не пользовались. В углу кабинета стоял большой глобус. Я никогда не видел, чтобы им пользовались при рассмотрении оперативных вопросов. 
С.М. ШТЕМЕНКО
 
– Версия о том, что Верховный Главнокомандующий принимал решения по глобусу, не соответствует действительности. Конечно, он не работал с картами тактического назначения, но в оперативных картах разбирался неплохо... 
Идти на доклад к Сталину с картами, на которых были хоть какие-то белые пятна, сообщать ему ориентировочные, а тем более преувеличенные данные, было невозможно. Сталин не терпел ответов наугад, требовал исчерпывающей полноты и ясности. 
Г.К. ЖУКОВ 
 
– Всевозможные карты фронтов уже не помещались в зале ближней дачи, поэтому к залу присоединили сталинский кабинет и еще пару комнат. Карты заняли длинный стол, 
диван, пол и подоконники. Сталин работал над ними без очков, с большой и малой лупами. Постоянно что-то записывал, чиркая карандашом на столе, подоконнике и где придется. 
А.Т. РЫБИН, личный охранник И.В. Сталина 
 
– Во время войны отрицательные черты сталинского характера ушли в тень, а сильные стороны проявились наиболее полно. При всей своей властности, суровости, жесткости, он живо откликался на проявление разумной инициативы, ценил независимость суждений. Зная вес своего слова, Сталин старался до поры не обнаруживать своего отношения к обсуждаемой проблеме: чаще всего сидел будто бы отрешенно или прохаживался почти бесшумно по кабинету. Но вдруг бросал короткую реплику, и она поворачивала разговор в новое и, как потом оказывалось, чаще всего верное русло. 
Иногда Сталин прерывал доклад неожиданным вопросом: «А что вы думаете?» Причем акцент делался на «вы». Сталин смотрел на того, кого спрашивал, пристально и требовательно, никогда не торопил с ответом. Вместе с тем все знали, что чересчур медлить нельзя. Отвечать нужно по существу и однозначно. Увиливания и прочих дипломатических хитростей Сталин не терпел. 
Д.Ф. УСТИНОВ
 
– На заседаниях Сталин очень внимательно, неторопливо, не прерывая, не сбивая, выслушивал всех. Причем старался дать слово в порядке старшинства, так, чтобы высказанное ранее не сдерживало следующего. И только в конце, выловив все существенное, отметя крайности, взяв полезное из разных точек зрения, подводил итоги. 
И.С. ИСАКОВ, адмирал флота 
 
– Перед началом подготовки операции и вызовом командующих фронтами Сталин встречался с офицерами Генерального штаба, наблюдавшими за соответствующими оперативными направлениями. Работал с ними по полтора-два часа и ко времени встречи с командующими был так подготовлен, что порой удивлял их своей осведомленностью.  
Г.К. ЖУКОВ 
 
– Сталин предпочитал общаться с людьми лично по трем причинам. Во-первых, в личной беседе можно хорошо ознакомиться с делом. Во-вторых, Сталин любил, проверяя людей, составлять себе о них мнение. В-третьих, Сталин, когда хотел, умел учиться у других. В годы войны это качество часто в нем проявлялось. Думаю, что командующие фронтами, сотрудники Ставки, Генштаба многому научили Верховного Главнокомандующего и, соответственно, многому научились у него. Каждая поездка в Ставку чем-то обогащала меня, была весьма поучительной и полезной. 
К.А. МЕРЕЦКОВ 
 
– Дважды мне предлагали выйти в соседнюю комнату, чтобы продумать предложение Ставки. После каждого такого «продумывания» приходилось с новой силой отстаивать свое решение. Убедившись, что я твердо настаиваю на нашей точке зрения, Сталин утвердил план операции в том виде, в каком мы его представили. – Настойчивость командующего фронтом, – сказал он, – доказывает, что организация наступления тщательно продумана. А это надежная гарантия успеха. 
К.К. РОКОССОВСКИЙ 
 
– Иногда встречи со Сталиным были очень напряженными. Дело доходило до резких вспышек с его стороны. Он выслушивал наши доклады с откровенным недовольством и раздражением, особенно если они не соответствовали его предварительным представлениям. 
И.С. КОНЕВ 
 
– Официальных заседаний ГКО Сталин не собирал. Вопросы обычно решались оперативно узким составом Политбюро. Собирались поздно вечером или ночью, не более пяти человек, без предварительной рассылки повестки дня. Заседания проходили в кабинете за длинным столом, Сталин сидел в головной его части или медленно ходил. Протоколирования по ходу заседаний не велось. Когда проекты решений не встречали возражений, решения принимались тут же, или же переработка поручалась докладчику, который потом представлял проект непосредственно Сталину. 
А.И. МИКОЯН
 
– В конце 1944 г. на очередном заседании ГКО обсуждались новые образцы вооружения, в том числе армейская радиостанция. Докладывал начальник связи Красной Армии И.Т. Пересыпкин. Сталин остался недоволен большими габаритами радиостанции и ее малой дальностью действия, но вдруг резко сменил тему: 
– Мне стало известно, что некоторые работники Наркомата иностранных дел тайком ведут интенсивные переговоры с представителями императора Эфиопии Хайле Селассие о перенесении праха Пушкина из Святогорского монастыря в Аддис-Абебу, на родину его предков. Они начисто забыли, кем является для нас Пушкин – национальной гордостью и величайшим достоянием! Я не позволю глумиться над могилой поэта, вороша его останки! Вот наглядный пример того, как сверхдружеские связи заслонили собой государственные интересы. В этой связи становится понятно, почему появляются на свет столь никудышные радиосредства! После этой жесткой тирады лица Молотова и Пересыпкина пошли багровыми пятнами. И вскоре как по мановению волшебной палочки ускорилось издание Полного собрания сочинения Пушкина в 17 томах, начатого в 1937 г. 
Н.Н. ВОРОНОВ 
 
– Сталин не терпел в работе шаблонов, обмана, общих фраз, карьеризма и подхалимства. 
М.М. Громов 
 
Эпизоды и суждения в воспоминаниях не должны заслонить ежедневную распорядительную деятельность ГКО. За годы войны этим органом принято 9971 постановление, многие из которых подписаны Сталиным, а то и написаны, продиктованы, отредактированы им. 
 
Не трусливого десятка 
 
В оптимизме, бесстрашии Сталина, его победной уверенности советские люди черпали силу для борьбы, веру в будущее. «Мы так вам верили, товарищ Сталин, как, может быть, не верили себе», – признавался позже поэт. Но переживал же вождь поражения, знавал ли минуты страха? 
 
– Сталин был волевой человек и, как говорится, не трусливого десятка. Подавленным я его видел только один раз – на рассвете 22 июня 1941 г. 
Г.К. ЖУКОВ 
 
– В октябре 1941 г. меня вызвали в Ставку. Я застал Сталина одного. Он сидел на стуле, а на столе стояла нетронутая остывшая еда. Сталин молчал. Таким мне видеть его еще не доводилось. Тишина давила.
– У нас большая беда, – услышал я наконец его тихий голос. 
– Немец прорвал оборону под Вязьмой, окружено 16 наших дивизий. 
После паузы Сталин так же тихо сказал: 
– Что будем делать? Что будем делать?! 
Поднял голову, посмотрел на меня. Никогда – ни прежде, ни после, я не видел выражения такой страшной душевной муки на человеческом лице. Вошел Поскребышев, доложил, что прибыл Шапошников. Сталин встал. На лице его не было заметно и следа от отчаяния. 
А.Е. ГОЛОВАНОВ 
 
– …Опыт финской войны впрок не пошел. Отсутствие системы с особой остротой мы почувствовали в первые дни Великой Отечественной войны. Государственная машина, ориентированная на невероятность нападения Гитлера, вынуждена была остановиться и потом повернуть на 180 градусов. Последствия этого пришлось исправлять ценою больших жертв. Но надо сказать и о тех чертах характера Сталина, которые оказались полезны в трудные дни осени 1941 г. Тогда требовалась железная воля руководителя, и Сталин ее проявил. Пережив минуты моральной депрессии, Сталин перестроился и начал с поразительным упорством добиваться победы над врагом. Говоря о его властном характере и строгости, переходившей границы допустимого, нельзя не отметить, что Сталин мог самокритично относиться к своим поступкам и признавать свои промахи. 
Н.Г. КУЗНЕЦОВ 
 
– Осенью 1941 г. в кабинете Сталина идет обсуждение. Раздается телефонный звонок. Сталин берет трубку. Громкость звука в аппарате усилена, и присутствующие слышат разговор. Звонит корпусной комиссар Степанов – член Военного совета ВВС, посланный Ставкой в штаб Западного фронта в Перхушково. 
– Ну, как у вас дела? – спрашивает Сталин. 
– Командование считает, что штаб фронта слишком близок к переднему краю, и предлагает вывести штаб фронта за Москву, а КП организовать на восточной окраине Москвы. 
Долгая пауза. 
– Товарищ Степанов, спросите товарищей – лопаты у них есть? – спрашивает Сталин. 
– Сейчас… А какие лопаты, товарищ Сталин? 
– Все равно какие. 
– Лопаты есть, товарищ Сталин! 
– Передайте товарищам, пусть берут лопаты и копают себе могилы. Штаб фронта останется в Перхушково, а я останусь в Москве. До свидания. 
И Сталин положил трубку. 
А.Е. ГОЛОВАНОВ 
 
– Когда положение под Москвой стало угрожающим, Жуков обратился к Сталину за разрешением перевести свой КП к Белорусскому вокзалу. Сталин ответил, что, если Жуков отойдет к Белорусскому вокзалу, он сам займет его место. 
С.М. ШТЕМЕНКО 
 
– Когда Москва стала прифронтовым городом, Верховный остался на посту, в Москве. Немецкая авиация бомбила столицу. В октябре–ноябре 1941 г. Сталин часто оставался в своем кабинете в Кремле и во время бомбардировок. От стрельбы зениток и взрывов бомб в окнах звенели стекла, а в кабинете Верховного продолжалась работа. Только говорили погромче, чтобы перекрыть гул, стоявший над Москвой. 
Н.Д. ЯКОВЛЕВ 
 
– Хотя территория дальней дачи обстреливалась минометным огнем противника, Сталин продолжал туда ездить. Его предупредили, что одна из мин, уйдя в землю, не взорвалась. Он сказал Соловову: 
– Вы же танкист и минер. Пойдемте проверим. 
Соловов начал работать миноискателем. 
Сталин шел рядом да еще норовил обогнать Соловова. И тут появился вражеский самолет. Зенитчики открыли огонь. Осколки снарядов градом сыпались на землю и шипели как змеи. 
Власик трижды предлагал Сталину пойти в укрытие, но тот отмахивался, наблюдая за настырным стервятником и пальбой зенитчиков. Наконец сказал: 
– Власик, не беспокойтесь. Наша бомба мимо нас не пролетит. 
Будто дразнил судьбу. 
А.Т. РЫБИН 
 
– В тяжелые дни после окончания боев за Сталинград у меня состоялся весьма примечательный разговор с Адольфом Гитлером. Он говорил – в присущей ему манере – о Сталине с большим восхищением. Он сказал: на этом примере снова видно, какое значение может иметь один человек для целой нации. Любой другой народ после сокрушительных ударов, полученных в 1941–1942 гг., вне всякого сомнения, оказался бы сломленным. Если с Россией этого не случилось, то своей победой русский народ обязан только железной твердости этого человека, несгибаемая воля и героизм которого призвали и привели народ к продолжению сопротивления. Сталин – это именно тот крупный политик, которого он имеет как в мировоззренческом, так и в военном отношении... Создание Красной Армии – грандиозное дело, а сам Сталин, без сомнения, – историческая личность совершенно огромного масштаба.
И. фон РИББЕНТРОП 
 
О заслугах и наградах 
 
– Большое счастье для России, что в годы тяжелых испытаний ее возглавлял такой гений и неколебимый полководец, как Иосиф Сталин. Эта выдающаяся личность целиком соответствовала тому жесткому периоду истории, в который ему выпало жить. 
У. ЧЕРЧИЛЛЬ 
 
– Сталин никогда не говорил о своих заслугах. И наград у него имелось меньше, чем у командующих фронтами и армиями. О просчетах же, допущенных в годы войны, он сказал народу честно и прямо в своем выступлении на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 г. 
А.М. ВАСИЛЕВСКИЙ 
 
– После присвоения Сталину звания Маршала Советского Союза его по-прежнему следовало именовать «товарищ Сталин». Он не любил, чтобы перед ним вытягивались в струнку. 
Н.Д. ЯКОВЛЕВ 
 
– Выслушав наше предложение, Сталин сказал о себе в третьем лице: 
– Хотите присвоить товарищу Сталину генералиссимуса. Зачем это нужно товарищу Сталину? Товарищу Сталину это не нужно. Товарищ Сталин и без этого имеет авторитет. Это вам нужны звания для авторитета. А товарищу Сталину не нужны никакие звания для авторитета. Подумаешь, нашли звание для товарища Сталина – генералиссимус. Чан Кайши – генералиссимус, Франко – генералиссимус. Нечего сказать, хорошая компания для товарища Сталина. Вы маршалы, и я маршал, вы что, меня хотите выставить из маршалов? В какие-то генералиссимусы? Что это за звание? Объясните мне. 
Принесли исторические книги и статуты, объяснили, что это происходит в четвертый раз в истории русской армии – после Меншикова, еще кого-то и Суворова. 
В конце концов Сталин согласился. Но во всей этой сцене была очень характерная для поведения Сталина противоречивость: пренебрежение ко всякому блеску, формальному чинопочитанию и в то же время чрезвычайное высокомерие, таившееся за той скромностью, которая паче гордости. 
И.С. КОНЕВ 
 
– Ворошилов посоветовал Вучетичу сделать центральной фигурой мемориала в Трептов-парке Сталина, поскольку он подписывал от Советского Союза решения Потсдамской конференции, определившей судьбы мира на многие годы. Вучетич сделал эскиз – трехметровая статуя Сталина с картой полушарий в руках, однако все же отправился в Берлин продолжить работу. Там ему рассказали о нашем солдате, спасшем, рискуя жизнью, немецкую девочку, невесть как оказавшуюся на улице под огнем во время штурма Берлина. И тогда скульптор сделал еще один эскиз. 
В назначенный день в Кремль привезли оба эскиза. Фигуру Сталина установили на столе в центре зала, а вторая стояла в углу, закрытая бумагой. 
Смотреть работу пришло много народа. Столпившись вокруг фигуры Сталина, все громко высказывали одобрение. 
Наконец появился Сталин. Он долго и мрачно разглядывал свое изображение, а потом, повернувшись к автору, спросил: 
– Послушайте, Вучетич, а вам не надоел этот, с усами? 
Затем, указав на закрытую бумагой фигуру, спросил: 
– А это что? 
– Тоже эскиз, – ответил скульптор и снял бумагу. 
Это была полутораметровая статуя советского солдата в плащ-палатке, с непокрытой головой, стоящего в полный рост и попирающего сапогом поверженную и разбитую свастику. Левой рукой солдат держал прижавшуюся к его груди девочку, а в опущенной правой руке был автомат. 
Сталин довольно улыбнулся и сказал: 
– То же, да не то! И заключил: – Вот этого солдата с девочкой на руках мы и поставим в Берлине на высоком холме! Только вот автомат вы у него заберите. Автомат – это утилитарный предмет сегодняшнего дня, а мы ставим монумент на века. Тут нужен символ. Да! Вложите в руку солдата меч! И впредь пусть все знают: плохо придется тому, кто вынудит нашего солдата вновь поднять меч! 
В.С. АЛЛИЛУЕВ